К А Т Я

      «Интересно, с другими спонсорами у нее так же»? – замыслился Юра, поддерживая Орбит по пути в «норку» - так называл ее квартиру Катин папа. Он эти апартаменты для Орбит снимал, но тащить по лестнице любимую Юре не помогал. Водить, заносить и так далее – дело шофера.

      Как у Орбит с другими спонсорами Юра не выяснил, но зато теперь знает, почему та киряет. Считает, что так она спасается от неминуемой липкости отвратительных ласк «в начале» и от разочарования «в конце». Есть такая песня: «Вечер без любви. Утро без обиды. Люди инвалиды». Это про Орбит. И про Катиного папу.

      Еще про Катину маму. Когда Катя была грудным ребенком, то часто надрывалась от крика. По ночам особенно. Мама не торопилась ее пеленать, приучая не кричать. Теперь мама Кати сама надрывается по ночам. От слез…             

      До Орбит Юра возил папу Кати к менее известным, но более публичным женщинам. По всему городу. Пока настырная эротика девчонок, многое переживших за ухабистую жизнь, ему не надоела. Став государственным мужем, муж Катиной мамы остепенился и навещал лишь Орбит. А мама Кати забеременела и решила снова рожать, чтобы его удержать.  

      Благодарный супруг готовился вновь стать отцом. На радостях, возвращаясь домой, мог даже запустить в свою половину банкой с пивом. Это если жена долго не открывала. Или сильно среди ночи выступала. Еще такое бывало, когда он много проигрывал, выпивал, а так же просто заезжал за деньгами под утро и … Короче, направляясь домой, «на всякий случай», Катин папа обязательно покупал пиво в банках.    

      Как и Орбит, он тоже неравнодушен к спиртному. И тоже напивается. Три раза в неделю накидывается четко. В отличие от Орбит, пить ему просто нравится. Употребить вместе по одинаковой причине любовники могут только после близости.

       В том, что Орбит спивается, папа Кати не сомневается. А вот в то, что он – алкоголик, не верит только он сам. Даже, когда сгорает от водки. Раз от испуга он попробовал завязать. Не пил месяца три: поддерживал лекарствами печень, выравнивал давление и очищал организм. Развязался. Догнался. И ушел еще в более кошмарный запой.

     Теперь Катин папа сдался. У него чудовищно несет изо рта: дыхание постоянно ароматизируют продукты распада спирта. Не спасает даже известная мятная свежесть. Ее он жует горстями. Почти как «Виагру», которую глотает, словно витамины. С устоявшейся привычкой больной не борется, однако ему думать нравится, что с пьянством он все еще может справиться.

     Время от времени, ожидая папу Кати под заведениями, Юра проводит в машине ночь. Когда ему предстоит встретить рассвет в автомобиле, он заранее не знает, поэтому брать на работу надувной подголовник вошло у него в привычку. Тревожный сигнал поступает вечером. Это опасная связка - ресторан- казино, - ее Юра выделяет из многообразия посещаемых шефом мест.

     Так, если за ужином босс не скандалит, то есть, несмотря на провокации с его стороны, не получается прицепиться к официанту, у него портиться настроение. Он заказывает пиво и ждет, пока в нем осядет пена. Если в бокале жидкости по отметку – настроение совсем ни к черту. И вот тогда, чтобы чем-то себя занять, он едет играть, а Юра понимает: дома ему не спать. «Выходим на дорогу жизни», - сообщает в таких случаях Катин папа, заботливо хлопает Юру по плечу и потирает ладони.

     Без этого пути он не может, но всегда на нем устает. Утром едет отдыхать. Сморенный заботами о народном благе, засыпает прямо на заднем сидении. Привычку совковой номенклатуры садиться сзади, папа Кати перенял у «старших товарищей». Вместе с привычкой стучать – раньше на друзей, теперь на партнеров.

      Обычно Юра будит путника перед его особняком. «Памятник неуплаченным налогам! – бывает шутит хозяин дворца, выбираясь из автомобиля. Широко поводит рукой, дабы водитель узрел всю монументальность строения: - Учись»! Вот это «учись» Катин папа, поворачиваясь к Юре, не произносит – горланит. Юра уверен, что тот – полуидиот, и рулит в офис кретина дорабатывать до обеда. Папа Кати – глава фирмы, такой, типа, неофициальный, но самый что ни на есть реальный.

     Как бизнесмен, он хочет, чтобы все силы финансируемого им трудового ресурса отдавались работе. Вместе с тем он продвинутый бизнесмен: у него европейский подход к делу и негритянская зарплата для сотрудников. «Сэкономленные деньги – заработанные деньги!» - любит повторять мыслитель. Все его сентенции Юра помнит наизусть. От некоторых Юру даже тошнит. Как от пошлостей типа: «Некрасивых женщин не бывает – бывает мало водки!» - или банальностей вроде: «Не в деньгах счастье, а в их количестве!» Текучка на фирме Катиного папы Юру не удивляет.

      Вообще работодатель считает, будто Юра отдыхает, пока под заведениями его ожидает. Поэтому до обеда Юра и развозит офисный люд по неотложным делам. Как-то от усталости он чуть не уснул за рулем.

     Если «тяжелые» будни приходятся на дни голосований в Раде, Юра уверен, что ему повезло. После «всенощной» он никого не катает, а лишь завозит другому депутату карточку папы Кати для голосования. Хуже, если перед этим ему еще приходится вымыть салон: умаявшийся к утру барин запросто может его обмочить.   

     Как-то Юра кое-что уточнил у другог водителя. Тот работал на фирме со дня ее основания. Оказалось, что второй водитель тоже знал о «дороге жизни» не понаслышке. И тоже мыл салон. Еще Юра узнал, что раньше оказии с Катиным папой случались реже.

     «Чем ничтожество богаче, тем оно отвратительнее», - поделился с Юрой наболевшим этот водитель. Его уволили. Чтобы меньше болтал. Или за то, что много знал. За последний месяц ему не заплатили. Не потому что болтал или много знал. Просто это было нормальной практикой. Юра понимал, что его захотят уволить так же.

     После антракта отдохнувшая Катя обнаруживает дополнительных зрителей и, окрыленная, старается жестами и мантрами привлечь к себе еще больше внимания. Юное дарование восторженно сигнализирует не только водителям, но и пассажирам транспортных средств. Ее забота простирается ко всем участникам движения: от троллейбуса до иномарки.

     Замечая поравнявшийся с ними лимузин, Юра прозревает. О том, что пассажиром там может оказаться похожий на Катю нувориш, ему страшно даже подумать. Однако Юре снова везет: на проспекте, куда они выезжают, машины мчатся быстрее. Катя вовсю демонстрирует маникюр, но в общем грохоте ее не слышно. А голая пантомима не для Кати. Она ощущает, как интерес к ее художествам ослабевает. 

     Поэтому вынужденно обрывает спектакль. И лезет в портфель, надеясь, что его содержимое подскажет ей очередную пакость. Ба! Да Катя не похожа на себя – из портфеля она достает ручку. И записывает в тетрадку свежее впечатление: «За школой лежала какашка. Я ее потрогала. Ну она и воняет».   

     Катя прячет все назад. На секунду замирает: школьное открытие что-то навевает. Раздается тугой звук. По салону ползет неприятный запах. Катя не стала копить в себе газы. Раньше она так не делала. Зато дома так поступал ее папа. Прислуги и семьи он не стеснялся. Дети быстро взрослеют.