Г Е Н А

      Постепенно на прилавки возвращалась водка. Переставало быть дефицитом шампанское. Привычное место на магазинной полке занял тортик. Рядом с ним прочно обосновался кексик. Восстановивший душевное равновесие Гена с радостью приобретал традиционный набор. Привычкам он не изменял. Однако график все-таки нарушал. Пауза теперь могла затянуться и на неделю.

     Со спиртным в стране дело пошло даже лучше, чем раньше. Правда, теперь водка была других марок. Скупой, но знакомый Гене с молодости ассортимент сгинул. Гена ворчал, что разнообразие не пошло на пользу качеству, но выпивал все ту же бутылку. И засыпал в кресле под полюбившийся фильм.

       Когда тебе шестьдесят – восстанавливаться труднее. На смену кофе с утра пришел аспирин. И анальгин. Сигарету Гена позволял себе только к вечеру. Его аристократизм увядал, а простатит расцветал. Недуг набирал силу и боролся с потенцией. Половая функция ослабела. Желания женщин Гена предупреждал все реже. Он чувствовал, как подкрадывается старость. Гена был умным.

      Прежние подруги выходили в тираж. Их заменяли другие, тоже не очень молодые. Нынче их стало меньше. Иногда Гена разочаровывал женщин. Слава Казановы померкла. К простатиту добавилась гипертония. И стенокардия.

       Он ушел на пенсию, но продолжал работать - собирал игровые автоматы и читал лекции. Последнее по просьбе ректора за копейки. Мизерные оклады в университете молодежь не интересовали, и Гена как мог тянул преподавательскую лямку - не хлебом единым! Он был ответственным. Вкупе с пенсией заработка хватало на достойную, но скромную жизнь.

       Гена купил автомобиль - подержанный, но крепкий. Шутил, что хорошо смотрится на фоне своего авто. Почти завязал с сексом. И обзавелся дачей. Ездил туда посидеть вдвоем: он и бутылка. «Здесь зелено, хорошо – приезжай заряжаться энергией природы», - зазывал он и сына.

       Смерть проредила друзей - Гена перестал пить пиво по субботам. И подруг - оскудел золотой фонд. К Гене по-прежнему по воскресеньям забегал сын, но он больше не видел его в будни. Приходил поныть не умеющий достойно стареть товарищ и зачастила в гости сестра. В спальне появилась икона.

     Сын развелся с женой. Она увезла внука. По внуку Гена заскучал. «У нее оказались завышенные требования», - оправдывался сын. Гена сказал, что с голой задницей нужно было искать спутницу попроще.

       Многое в жизни Гены оставалось по-старому. Однако бежала она по-новому. Сын бросил науку и занялся бизнесом. Получилось. Невестка попросилась назад. И вот уже на выходные  «дети» оставляли Гене подросшего внука.

       Гена продолжал жить воспоминаниями. Радовался теплу и солнцу. Положил конец пьянству и начал ковыряться в земле. Научился получать удовольствия от того, чего раньше не замечал. И замечать то, чего сейчас не понимал: зачем людям столько вещей, без которых он обходился всю жизнь?

      Он как никогда сблизился с сестрой. И сосчитал заповеди, которые нарушил. Без сожалений избавился от уставшей легендарной кровати. Потянулся к сыну. И сильнее привязался к внуку.

      Гене угождала невестка. Хотела обменяться квартирами – метр вожделенной Гениной жилплощади в тихом центре стоил больше, чем она зарабатывала за год. Косо посматривала на заходивших к нему женщин. «Мне это уже не нужно», - предупреждая ее опасения, заверял Гена. Он был проницательный.

       Ему по-прежнему звонили друзья из Америки. Там люди живут дольше. Теперь он приглашал их к себе. Друзья обещали приехать. Гена не верил. Он был реалистом.

       Не забывали друга и боевые подруги. Из тех, что не устроили свою жизнь. По-прежнему угощали пирожками. Или пирогами. Теперь только это.

       Постарели де Ниро, Джеймс Вудс и завистливый Генин товарищ. Сам Гена тоже постарел. Как и его мир – окончательно…