И Р А

      Володя привычно полез ей под куртку. Ира не стала затягивать прелюдию. Не сопротивлялась его настойчивым попыткам расстегнуть лифчик, не прикидывалась… Отвечая на поцелуи, немного присела. Поставила бутылку рядом с валяющимся под ногами хлебом.     

      В одной из квартир, где-то совсем рядом, пел и гудел магнитофон. Гудел и пел. Мерцала слабым светом больная лампочка.

      Провозившись с застежкой, и так и не расстегнув ее, Володя задрал лифчик вверх. Обнажил Ирину грудь. Облизал сначала один коричневый сосок,  затем  другой. Повторять не стал - мешала ее расстегнутая одежда.

      От обуявшего желания Володя замешкался. Его рука порывисто легла Ире на талию. Упала дальше. Судорожно пробилась под теплые колготки и устремилась по нежной коже к низу живота…

     Рука была мягкой… И холодной. Как и принесенная с мороза буханка хлеба…

      - Не трогай меня своими жабьими руками… -  прошелестел ее картонный, трепещущий голос. 

      - А кого же мне тогда трогать? –  возбужденно протарахтело в ответ.

      Что-то первобытное уже играло, бурлило у Володи внутри. Он посмотрел со значением. Похоть сочилась из него, как березовый сок по весне…

      Ира задвигалась. Коснулась его ноги. Он повернулся так, что через оттопыренную ткань штанов она ощутила его напрягшееся достоинство. Вдруг устыдилась до невидимого в темноте румянца. Руку не убрала…

      Володя крепко сжал ее в объятиях. Она позволила ему освободить себя от последнего оплота, отделяющего ее от греха – трусов, всегда дорогих, всегда кружевных,.. стянутых им вместе с колготками до колен.

      Ира не шевелилась, наблюдала за происходящим как бы со стороны. Прислушалась к стуку собственного сердца. Стук больше не отдавался в висках. Наркоз его объятий растаял. Обозначилось многоэтажное, как эта высотка, препятствие: Ира вспоминала, когда и где  уже это видела...

      Володя вскрикнул. Движения стали быстрее. Он неистово втирался, вминался, втискивался…

      Ира оглянулась через плечо на его вспотевшее лицо. Тому, что сама ничего похожего на кайф не испытывает, даже не удивилась. «Все знать и так обмануться!.. Нет, наваждение какое-то», - поразило предположение. Чуть слышно, понукая чужое облегчение, застонала. И подобралась, ожидая.

      Все кончилось. Он удовлетворенный отпустил ее голые, сверкающие белизной ягодицы. Ира, больше ничего не изображая, отстранилась. И выпрямилась. Изнемогшая замерла.

      Так и стояла  к нему спиной, занемевшей от прежней неудобной позы. Беспомощно одинокая… Растерянно обомлевшая… Сияющая, как и ее кружевное белье, чистотой на фоне окружающей грязи…

      «Какая любовь? Что за фантазии? Все одно и то же… Просто им в этом возрасте очень трахаться хочется. А для этого все одинаково хороши… Даже женщины зрелые… Кроме уж совсем уродов»…

      Шуршала быстро заправляемая им одежда. Облупившиеся стены давили. Запах въевшейся в них мочи был непереносим.